— Никуда я не пойду! — возмутилась Мэган. — Пусть сам вниз спускается и ужинает.
— Ты не хочешь мне помочь? — тихо спросила Глэдис.
Мэган поняла, что от простого отрицания толку не будет. Надо сразу и наглядно продемонстрировать, что она никогда и ни при каких условиях не превратится в прислугу.
Она схватила поднос и проворно поднялась на третий этаж. На этот раз Фрэнк расположился в другой комнате, большой и красиво обставленной, с широким диваном во всю стену и мягкими креслами.
— Мэган, как ты вовремя, — обрадовался он, увидев ее с подносом.
Не говоря ни слова, Мэган разжала руки, и поднос с грохотом шлепнулся на пол. Посуда разбилась на осколки, вода разлилась, а мясо и хлеб разлетелись по углам. Надо отдать Фрэнку должное — он даже не вздрогнул.
— Говорю в первый и последний раз, — отчеканила Мэган, — я не буду работать в этом доме и не буду тебе прислуживать.
— Я уже все понял, — с улыбкой сказал Фрэнк. — Ты могла бы сразу сказать, а не устраивать спектакль. Хотя я забыл, ведь ты у нас актриса.
Мэган вспыхнула, но ответить ничего не успела — на шум прибежала Глэдис.
— Что ты наделала, дурочка? — всплеснула она руками, увидев беспорядок. — Неужели нельзя было осторожнее? Ох, Наставник, прости меня.
Мэган молча развернулась и вышла из комнаты. Напоследок она успела расслышать слова Фрэнка:
— Раз она не хочет работать с тобой, подыщи ей что-нибудь другое. Не нужно никого заставлять.
В поселке нахлебников не было. Каждый обязан был трудиться ради себя и других. Глэдис шила одежду для всех и ухаживала за Наставником, несколько сестер под руководством Дженны собирали в лесу лекарственные травы и ягоды. Джулия и Энни пекли наивкуснейший хлеб. Кто-то лепил самодельные свечи, кто-то ведал заготовками топлива и прочих запасов на зиму, кто-то занимался домашней птицей. Каждая сестра знала свое место и трудилась не покладая рук.
Поселок практически не зависел от внешнего мира, снабжая себя всем необходимым. Летом электричества у них не было, а зимой они использовали дизельный генератор. Просто обходились и с другими вещами. Лекарствами были травы, собранные и приготовленные умелыми руками сестер, от мошкары спасались с помощью самодельной мази.
Деньги не имели хождения в поселке, но Мэган не сомневалась, что у Фрэнка они есть, причем немалые. Об источнике его доходов она по-прежнему не имела ни малейшего представления и при каждом удобном случае приставала к Глэдис с расспросами.
— Наставник один бывает во внешнем мире, и ему нужны там деньги, — сердито отвечала та.
— А деньги-то он откуда берет? Он же нигде не работает.
Этого было достаточно, чтобы окончательно разозлить Глэдис.
— Его ум помогает ему! — отрезала она. — И чем меньше ты будешь об этом думать, тем больше пользы для тебя будет!
Мэган больше не настаивала, потому что портить отношения с Глэдис, и без того напряженные после инцидента с разбитой посудой, не хотелось.
Распределением рабочей силы в поселке ведала Кэтрин, вечно хмурая, всем недовольная негритянка. Мэган заранее предупредили о ее дурном характере и неприязни к новеньким. Положение ухудшало еще и то, что профессия Мэган была абсолютно бесполезна в поселке.
— Кем была раньше? — грозно спросила Кэтрин, раскрыв толстую потрепанную тетрадь, где были записаны имена и занятия всех сестер.
— Я театральная актриса. Мэган Холланд.
Но она напрасно надеялась, что ее громкое имя произведет впечатление на Кэтрин.
— Актриса, — проворчала Кэтрин, записывая имя и профессию Мэган. — Самое бесполезное занятие. Что ты умеешь делать?
— А что нужно?
Кэтрин окинула ее недобрым взглядом.
— Ты умеешь шить?
— Пуговицу пришью, если нужно.
Кэтрин хмыкнула.
— Мясо коптить на зиму сможешь? Дрова рубить? Кур резать?
Мэган содрогнулась.
— Так что ты умеешь?
— Я буду делать все, что вы скажете, — твердо ответила Мэган. — Я научусь.
Кэтрин гаденько усмехнулась и отправила ее ухаживать за курами.
Каждое утро Мэган поднималась ни свет ни заря, натягивала джинсы, единственное воспоминание о прошлой жизни, завязывала волосы косынкой и отправлялась с двумя товарками по несчастью чистить клетки, насыпать зерно, наливать воду, собирать яйца. Поначалу голова кружилась от невыносимой вони, но Мэган видела, что Шейла и Агнесс бестрепетно и ловко справляются с работой, и старалась брать с них пример.
Через две недели, разглядывая себя в зеркале, Мэган убедилась, что от прежней Мэган Холланд остались одни выразительные темные глаза и пышные волосы. Все остальное изменилось до неузнаваемости. Светлая кожа Мэган, которая так легко покрывалась румянцем, дочерна загорела, нос шелушился и облезал. От грязной работы руки загрубели и покрылись цыпками, и Мэган казалось, что вся ее кожа пропиталась запахом вонючего курятника. Но за время, проведенное в поселке, она сделалась удивительно равнодушной к своему внешнему виду. В Нью-Йорке ее лицо и тело были своеобразным товаром. Она играла красавиц и должна была быть красавицей, чтобы нравиться и привлекать внимание. Здесь, в затерянном лесном поселке, она была такой же, как остальные сестры, серой рабочей лошадкой. Никому не было дела до того, в каком состоянии их ногти и прически. Они думали лишь об одном — как лучше выполнить свою работу и угодить Наставнику.
Пожалуй, я радоваться должна, что стала похожа на пугало, размышляла Мэган, собирая испачканные куриным пометом яйца. Меньше вероятности, что он будет ко мне приставать.